On that September/Japrisot

Себастьян Жапризо

"Дама в автомобиле, в очках и с ружьём" (отрывки)

Она вела машину аккуратно, но упорно соблюдала одну и ту же скорость. Стрелка спидометра должна была не переходить отметку 40 миль или, по крайней мере, касаться огромной металлической цифры «четыре». И пока она от нее не отклонялась, ничего не менялось. Руль не перемещался даже на миллиметр в сторону, Париж постепенно оставался все дальше и дальше, думать в таком холоде она не могла, и слава богу. Она-то знала, что такое изменять – изменять себе. Вот вы утверждаете, что кого-то любите или к чему-то привязаны, а потом, не успев даже осознать, что стрелка отклонилась от сорока миль, не успев ощутить усталость, вздохнуть, сказать себе: «Я не смогу привязаться к этому человеку или любить что-то всем сердцем»; вы видите, что дверь захлопнулась, и вы мечетесь по улицам. И теперь поздно утопать в собственных слезах и месяцами стараться вычеркнуть все из памяти, вы уже изменили, изменили, изменили.

~*~*~

Он был человеком с принципами, и звали его Туссен Нарди. У него была жена и трое детей, а вдобавок – определенная меткость в стрельбе из пистолета, культ Наполеона, служебная четырехкомнатная квартира с горячей водой и мусоропроводом, сбережения на счете в Банке почтового ведомства, безграничное терпение, когда приходилось искать в книгах те сведения, которые он не успел добыть в школе, и надежда стать дедушкой и офицером полиции в каком-нибудь солнечном городке. Он слыл человеком, которого лучше не гладить против шерсти, но при этом славным малым, насколько это применимо к жандарму. Он радовался тому, что за все пятнадцать лет службы ему удалось продемонстрировать свою меткость только на учебных мишенях да глиняных трубках на ярмарках. Ему также не пришлось – ни в полицейской форме, ни в штатском – поднять на кого-то руку, если не считать нескольких оплеух, которые он влепил старшему тринадцатилетнему сынку, который отпустил себе шевелюру, как у «Битлз», прогуливал математику и, если вовремя не вмешаться, мог плохо кончить. Короче говоря, единственное, о чем он заботился – помимо того, чтобы не вляпаться в какую-либо неприятную историю, – это содержать в исправности свой мотоцикл. Во-первых, так предписывалось служебной дисциплиной, а во-вторых, если тот откажет, можно и недотянуть до старости.

~*~*~

У него оставалось чуть больше десяти франков, чемодан и ощутимый недосып. Он пересек пустынный Бон и нашел вокзал, ориентируясь на звук поездов. Поспал в зале ожидания, голова гудела; около восьми утра он побрился в туалете, выпил кофе и купил пачку сигарет. Потом подумал, что «экономика должна быть экономной», и вернул сигареты. Около полудня он сел на автобус, идущий в Шалон-сюр-Сон. Деньги кончились, но было бы чертовски обидно, если на автомагистрали номер 6 ему не попалась бы какая-нибудь дура. Так и вышло, и даже еще хуже. Остаток дня он протаскался по авеню Пари и по улице Ситадель, так никого и не встретив, даже на бистро у него не было ни гроша. Ему вовсе не по душе было затевать профессиональную кражу с потасовками и увечьями. Поскольку в запасе еще было время – он дал себе крайний срок: полночь, – он решил избегать водителей грузовиков и всех остальных лохов мужского пола, потому что, надеясь поживиться чужим бумажником, начинаешь корчить из себя эдакого славного малого, студента-медика, а кончаешь на скамье подсудимых. К тому же очень просто и даже желательно, если припрет, привести в чувство возмущенную женщину полновесной оплеухой, а вот с мужчиной так легко не отделаться, тут уже пахнет настоящим мордобоем. А если он к тому же превосходит вас в весовой категории, то тогда придется, как говорится, дать ему по яйцам. Голова – вещь хрупкая, да и все остальное тоже. И не стоит ради содержимого бумажника рисковать содержимым черепа. Будь это утро, к тому же не субботнее, он зашел бы в любую социальную квартиру, нашел бы замученную жизнью, недооцененную домохозяйку, приверженку де Голля, – дети в школе, муж на службе. Он начал бы с интервью для газеты «Лионский прогресс», а закончил бы в супружеской постели, она бы потом объяснила мужу, что потеряла кошелек в магазине «Юнипри». Или же он сам зашел бы в «Юнипри» и закадрил продавщицу, но днем в субботу у них по горло работы: кассирши без конца ошибаются, покупатели бестолковые – не стоит даже пытаться. Около пяти, потрепавшись с бельгийскими туристами, которые, увы, возвращались домой, он сказал себе: приятель, на сей раз ты полностью на мели, и дело кончится тем, что придется отдубасить какого-нибудь водителя грузовика, отца четверых детей, и все в таком роде.

перевод Марианны Таймановой